На них перло тридцать тысяч янки! Слух об этом облетел бивуак Первого бригады Томаса Джексона буквально за день до марш броска к дороге через Потомак, - Джонстон спешил на помощь Борегазу, ожидающего в гости тридцать тысяч под началом Макдауэлла. Говорили, что, как будто бы, этот генерал северян был бывшим однокашником Борегаза, что они друг у друга все слабые места знают, а потому мы этих янки одной левой... Сперва дадим от ворот поворот, а потом уже и сами пойдет на северную столицу, щекотать штыками Линкольна...
Двадцатилетний рядовой Латранс ловил слухи, как хороший сеттер уток, в прыжке, едва они долетали до лагеря. Сам он еще не определился, нужно бояться первого сражения или, наоборот, ждать, точно Дня благодарения, вот и слушал старших и опытных. В полку Говарда Уотса, богатого земледельца, хозяина хлопковой плантации, собранного на личные средства новоиспеченного полковника царили разброд и шатание: опытных вояк, кроме самого Уотса, еще успевшего поучаствовать в войне с Мексикой, было раз-два и обчелся, да и то многие были далеко не молоды, остальные были ближайшими родственниками плантаторов, молодыми идеалистами, наслушавшимися историй о Войне за независимость, добровольцами, достаточно красноречивыми или настырными, чтобы убедить прижимистого Говарда в своей полезности и ценности.  42 полк прибыл в Армию Шенандоа 16 июля, чтобы формально влиться в состав первой бригады Томаса Джексона, неохотно принимавшего под свое начало выходцев не из Вирджинии. А 17 июля пришел приказ укрепить позиции Потомакской армии. Так что ребята Уотса даже толком не успели отдохнуть - снова в поход, уже теперь в настоящее сражение... А Логан все никак не мог определиться, нравится ему в армии или нет, стоит ли бояться первого сражения или это трусливое малодушие... Ехал в хвосте полка, да то и дело скреб ногтями щеки и подбородок, заросшие жесткими волосками.
... Двадцатого июля 1861 года на левому берегу Булл-Рана было необычайно людно. Здесь собирались две армии, чтобы померятся силами в первом настоящем сражении. Если бы тогда Логан знал, что Бог уготовал ему участие во всех крупных сражениях Гражданской войны, может и не озирался молодой солдат так растерянно по сторонам, ища поддержку у старших товарищей, людей бывалых и знающих.

- Хэй, Логан, а почему у тебя такая чудная фамилия? - лениво спрашивает один из таких же молодых солдат, похлопывая буланого конька по шее. Латранс охотно, чтобы разговорами заглушить растерянность, угнетавшую пуще страха, рассказывает о своем французском происхождении.
- А, как генерал Борегал! - наконец понимает соль истории солдатик. И это сравнение очень льстит Логану. Благодарно кивнув говорливому товарищу, он отвязывает своего мышастого конька, выделенного Уотсом от щедрот своих, нужно было вычистить животину, да проверить подковы. С обмундированием у сорок второго конного было в разы хуже, чем у остальных полков Первой бригады, солдаты одеты кто в лес, кто по дрова, но лошади у всех в любом случае должны быть в идеальном состоянии, шерстинка к шерстинке, накормленные и холеные. Потому что, что такое кавалерист без своего коня? Правильно, падаль.

- Ребята уже совсем притомились ждать, когда же начнется-то!
- Это потому что вы, ленивые задницы, здесь с самого начала войны торчите, а не мотаетесь по всему штату, как мы!
- Прошли от Долины до Потомака и горды собой! Тоже мне, Магелланы!
- Кто? Как ты меня назвал?!
- Да пошел ты!
Логан ухмыльнулся краешками губ, едва заметно, слушая эту перебранку. Рядом разбил палатки восьмой джорджианской полк Гарднера, если верить все тем же слухам, но пока что оттуда не многие забредали в лагерь добровольцев. Здесь же, по большей части, царили покой и умиротворение: самые шебутные уже мотались между бивуаками разных полков, движимые или любопытством или страхом, рождающем беспокойную праздность, остальные чистили коней, латали то, что Уотс гордо именовал "мундирами", проверяли винтовки или точили кавалерийские сабли, оружие порой намного более смертоносное, чем винтовка Энфилда, особенно в умелых руках. Если среди солдат полка Уотса и царило нетерпение, то все его тщательно скрывали, хотя глаза блестели в предвкушении, блестели... Наверное, даже у молодого Латранса, которому пока что было просто интересно, как там... на настоящей войне.

Отредактировано Логан Латранс (2012-10-06 20:56)

Вот чего-чего, а огня у сорок второго кавалерийского было в избытке, как, в прочем и землицы, чтобы потом, если что, присыпать тела героев, силящихся отстоять ручей Бул-Ран. Логан дружелюбно кивнул пехотинцу, подсевшему к костру, но от самокрутки отказался, но только чтобы тут же засунуть за щеку пригоршню табака.
- Да вроде как к Первой бригаде приписали, - протянул потомок эмигрантов, оторвавшись от тщательного пережевывания жвачки. Корень языка обожгла горечь, мешавшая говорить и требовавшая либо глотка воды, либо новой порции бодрящей, терпкой слюны. - Но ты же знаешь, как неохотно Джексон принимает под свое крыло полки не из Вирджинии...
Ляпнул и осекся, сообразив, что сморозил лишнего. Иногда лучше просто жевать,  чем говорить. Молодой кавалерист потупился, уделяя все внимание старательному перетиранию крупных табачных листьев зубами. Нечего болтать лишнего, услышит полковник Уост - устроит "веселую жизнь" на острие атаки. Этого боялся каждый, хотя далеко не все бойцы сорок второго кавалерийского полка были зелеными юнцами, незнакомыми с запахом пороха. Просто жить-то охота всем, а Логану особенно...
- Меньше б ты трепался, молодой, - тут же одернул кто-то из старших товарищей, наградив Латранса несильным подзатыльником. Это все нервы, они у каждого солдата нынче на взводе, натянуты сильнее гитарной страны - вот-вот порвется что-то внутри у каждого из сидящих у костра, и побегут крепкие, смелые, умные парни, только вот неясно - на врага или от него.
- Слышь, пехота, откуда-то сам будешь?

Часы тикали, отмеряя драгоценные секунды перед такой долгожданной и такой страшной для Логана командой "По коням!" Парень невольно оглянулся, чтобы найти взглядом своего конька, точно удостовериться, что не ушел никуда паршивец, стоит, мух хвостом гоняет, изредка позвякивая сбруей.
- Не терпится кровь янки пустить, а? - с тщательно скрываемым болезненным любопытством спросил молодого пехотинца Латранс. Уж он-то знал, что там, внизу, у пехоты скотская служба, но безопасная. Ведь кого вперед пускают, ловить все шальные пули? Правильно, кавалериста. Умирать на полном скаку не так обидно, как в пыли после дневного перехода, но сердце все равно замирало, стоит представить, как ударяешься спиной о камни равнины, вылетая из седла. - Говаривают, самого Линкольна обратно погоним, если тот сунется.
И сплюнул под ноги бурую слюну, ясно давая понять, что думает о вражеском лидере.

Известно, что янки презрительно именуют своих южных соперниками "кавалерами", а то и "рыцарями", то ли со скрытой завистью к богатым земельным владениям, достатку, который они приносят, откормленным лошадям, нужды в которых в первые месяцы войны бойцы Конфедерации не знали, и изящным манерам многих офицеров, то ли с насмешкой над всеми этими "пережитками" Старого Света. Логану, потомку французского офицера, это прозвище нравилось, все лучше нелицеприятного и как будто ругательного "янки", от него пахнет дорогим табаком и мокрой возделанной землей. И совсем не важно, что Латрансы были торговцами, а не плантаторами и никогда не владели собственными угодьями. Это возвышенное, чуть преувеличенное благородство предавало их войне вид дела правого, необходимого и, безусловно, богоугодного. Люди чести, последние рыцари Нового света, защищают себя, свои традиции, устои от жадных, ничего не уважающих хапуг янки.
- Да мы и сами только с коней, - махнул рукой на стреноженных животных Латранс. - Вот, обжи... располагаемся.
Кто-то хохотнул, громко хлопнув ладонями по бедрам, усмотрел в словах молодого солдата невесть что веселое. Логан удивленно вскинул брось, но не обернулся, чтобы не выдать своей растерянности. На шутку Эллингтона все кавалеристы разом ответили хохотом, чем-то отдаленно напоминавшим ржание их же конец. Логан все еще посмеиваясь, сплюнул под ноги бурую слюну.
- Ну ты дал! На обезьяну, хе-хе... То-то он так ниггеров любит!
Снова смех, в котором слышалось что-то истеричное, отдаленно напоминающее страх и плохо скрываемую тревогу. Всем нетерпелось пощекотать янки пуза шашками, но еще больше всем хотелось вернуться по-домам и чтобы не нужно было ничего менять.
- Хэй, салаги, - хлопнул по плечу Джереми старый офицер, ветеран недавно отшумевшей Мексиканской компании.- Не баись! Война это ж мать родна, всем раздаст, что заслужили, никого не обидит. Выше носы!